Дизайнеры марки – бывший фигурист Ричи Рич (Richie Rich) и бывший ковбой Травер Рейнз (Traver Rains). Их модели – веселый микс нарядов мультяшных героев, детских карнавальных костюмов и эротической одежды из секс-шопа.

Ричи и Травер любят трикотаж. Еще бы! Какой другой материал так пластичен: его запросто можно скрутить, растянуть и сжать. Он прекрасно сочетается с тканью и кожей. В моделях от Heatherette вязаные квадраты и полоски свисают с плеч, нашиты на пояс, переплетаются с мехом.

Дизайнерам нравится все яркое, праздничное, то, что блестит и переливается. Вот небесно-голубой джемпер, расшитый красными, желтыми, зелеными аппликациями, помпонами, бантиками, бусинами. Вслед за ним череда полупрозрачных платьев радужных расцветок, мини-юбки из перьев, балетные пачки, юбки-бочонки…

Модели необычные, безумные и трогательные. Словно взрослым захотелось снова почувствовать себя детьми. Создателям марки удалось сохранить непосредственность, которую люди утрачивают с возрастом, и поделиться ею со зрителями. Наверное, поэтому на их последнее шоу пыталось пройти 4000 человек!

Рич и Рейнз часто шутят над собой. В конце дефиле они появились в майках с надписями: «WE´RE NOT IN KANSAS ANYMORE» и «IF I ONLY HAD A BRAIN».

Возможно, с мозгами у них и не порядок, зато с талантом и фантазией – все OK!

Кристиан Лакруа: Черный – это начало всего, точка отсчета, контур, футляр и лишь потом содержание.

Карл Лагерфельд: В 1926 году Коко Шанель создала «маленькое черное платье», которое с тех пор является символом высокого стиля. У платья два несомненных плюса: оно практично и делает фигуру изящной.

Донна Каран: Черный – удел активных современных женщин. Черный служит им фоном, черный не отвлекает их от дел, черный помогает им сосредоточиться.

Миучча Прада: Одежда черного цвета необходима. В ней удобно работать, отдыхать и соблазнять.

Соня Рикель: Черный очень многогранен. Каждая ткань имеет свой оттенок черного: бархат – глубокий, атлас – переливающийся, шерсть – угольно-матовый, креп – печальный, вуаль – прозрачный, лен – простовато-выгоревший…

Александр Маккуин: Черный – идеальный материал для модной лепки, для создания силуэта. С помощью черного можно чеканить модели, как скульптуры.

Йоджи Ямамото: Для меня черный – антицвет. Он поглощает все лучи, весь свет. Он – ничто. Цвет бездны, мрака, пустоты. Но черный делает самую нужную вещь: подчеркивает личность.

Кабаре «Мулен Руж». Париж. Сцена впечатляющих размеров залита ярким светом. Резкие звуки музыки техно, раздражающие слух, иногда чередуются с гробовой тишиной, в которой можно уловить даже дыхание зрителей. На подиум выплывают величественные модели в свадебных туалетах: роскошные кринолины, каскады кружев, спирали плиссировок. Но что происходит? Девушки на ходу отклеивают накладные ресницы, стирают искусственные слезы, отстегивают кринолины и пышные юбки, скидывают шляпы и перчатки. На полу – горы сброшенной одежды, на моделях – строгие прямые рубашки и асимметричные бюстье. Фарс продолжается. В центр сцены выходит одна из манекенщиц. Из просторных карманов нижней юбки она, словно фокусник, извлекает массу недостающих деталей. И вот, спустя несколько мгновений, перед изумленной публикой снова  настоящая невеста в шикарном наряде, в шляпе, перчатках и со свадебным букетом!

Музей Моды в Лувре. Париж. Выставка «Juste des vêtements» - «Только одежда». Первый зал – мастерская дизайнера. Здесь царит творческий беспорядок. Повсюду мимолетные зарисовки и более подробные эскизы, странные выкройки непонятных форм и тележки с образцами различных тканей. На столике – незаконченный рисунок новой модели – вокруг него разбросаны карандаши, фломастеры, рулетки. Кажется, дизайнер вышел на минутку, но вот-вот вернется и продолжит работу. Следующий зал – настоящая сказка. Здесь представлены 100 моделей, созданные за последние 15 лет. Главная фишка выставки –  все можно трогать руками! Это дает новое потрясающее ощущение. Трогайте! И когда в ваших руках рубашка превратится в вечернее платье, раскрывающееся веером на бедре, вы поймете, как скучны правильные формы и идеальные пропорции. Трогайте! И вы почувствуете, как сексуальна просторная вязаная хламида с прорезями для рук и головы, как живы и динамичны рваные края, неподшитые подолы. Трогайте! И наслаждайтесь: легкостью объемной юбки из толстой пряжи, мягкостью шелкового платья, спадающего с одного плеча, нежностью белоснежного боа из страусиного пуха.

А вот и он сам – владелец странного бутика, создатель экстравагантного шоу, автор необычной выставки. Как всегда в черном. Черный костюм, длинные черные волосы, умные черные глаза. Присел на диванчик среди своих моделей и наигрывает какую-то заводную мелодию на губной гармошке. Перед нами самый «французский из всех японских дизайнеров». Его имя – Йоджи Ямамото. Попробуйте поговорить с ним. Сегодня он в отличном настроении и готов ответить на любые вопросы.

-          Почему Ваша одежда всегда несимметрична? Может быть, вы просто не умеете создавать идеальный крой?

-          Если я вижу, что вещь, сделанная мною, слишком симметрична, - улыбается Йоджи, - я всегда стараюсь немного разрушить это. Когда вещи со всех сторон одинаковы, кажется, что они просто-напросто мертвы. Или сшиты для пластмассового манекена.

-          Правда, что Вашу одежду может носить не каждый?

-          Да. Иногда мои вещи как будто немного недоделаны и слишком динамичны. Такая одежда словно наполнена воздухом, развевается на ходу, - дизайнер активно жестикулирует, - чтобы носить ее, необходимо  проявить фантазию. Это ко многому обязывает, но в то же время раскрепощает.

-          Йоджи Ямамото часто называют творцом антимоды. Вас это не задевает?

-          Нет. Мода как воздух современного города. Часто так и тянет вдохнуть его полной грудью. Но нельзя дышать этим воздухом постоянно, потому что тогда загрязняется организм. Иногда мне по пути с модой, но если я поддаюсь ей слишком сильно, то начинаю сопротивляться и делать все наоборот. Моя жизнь - парадокс. Я отрицаю и разрушаю моду, но в то же время заново создаю ее.

-          И все-таки, что заставляет вас делать спартанскую, мрачноватую одежду?

-           Мрачноватую? Я бы так не сказал. Вы, должно быть, невнимательно следите за моим творчеством.

С этими словами Ямамото повернул голову и взглядом указал на трикотажное пальто ультра оранжевого цвета. Рядом с ним висел огненно-красный тренчкот из габардина и иссиня-черное вечернее платье с ярко-желтой оборкой на бюстье.

XVII век

Во времена Людовика XIV театр занимал особое место. В Версале развернулось потрясающее зрелище, длившееся много лет, - спектакль, главную роль в котором играл Король-Солнце.

Людовик был незаурядным актером. Он играл на разных инструментах, замечая в оркестре малейшую фальшь, танцевал на сцене до 32 лет рядом с прославленным танцором Пьером Бошаном. Его прозвище Король-Солнце возникло впервые, когда в Королевском балете Ночи, поставленном в честь разгрома Фронды, 15-летний Людовик блистал в партии «Солнца, разгоняющего тьму».

Людовик XIV с юных лет почитался эталоном французской моды. Ему подражали во всем: в одежде, прическе, походке, даже в содержимом карманов. Король был невысок – и в моду вошли высокие шляпы и каблуки. А когда королевские кудри начали редеть – весь двор вслед за своим кумиром бросился носить картинно эффектные парики.  И пудрить их золотым порошком для пущей элегантности!

XVIII век

В 30-е годы XVIII века произошло важное событие в истории театра, а точнее балета. Французская балерина Мари Камарго укоротила юбку, открыв на всеобщее обозрение ножки по самую икру! Это позволило ей исполнять антраша и кабриоли, которые до нее были под силу только танцовщикам-мужчинам. Разразился страшный скандал. Зрительный зал, словно поле сражения, разделился на две враждующие стороны. Одна рукоплескала Камарго. Другая вопила о безнравственности актрисы, посмевшей публично демонстрировать свои ноги. Впрочем тех, кто с удовольствием рассматривал эти ножки, вскоре оказалось большинство!

К концу XVIII в. балетный костюм становится более легким и свободным – это способствует бурному развитию техники танца. Пытаясь сделать свои движения более воздушными, исполнительницы старались встать на кончики пальцев, что привело к изобретению пуант.

Мода оказалась более консервативна: понадобилось почти два столетия, чтобы укороченные юбки вошли в повседневную жизнь.

XIX век

В XIX веке образцами для подражания были актрисы, а театр стал подиумом для показов Высокой моды. Там удавалось рассмотреть костюмы во всех подробностях при оптимальном освещении.

Это относилось не только к сцене, но и к ложам. В Париже, например, свет в зрительном зале не выключался, поэтому дамы света могли показать себя во всем блеске. В атласе и кружевах, с золотыми лорнетами и пушистыми муфтами в руках они появлялись в «Комеди Франсез» и «Гранд Опера», чтобы похвалиться последними новинками из галантерейных лавок. Хорошим тоном считалось не появляться в одном и том же платье дважды.

Но лучшими клиентками кутюрье были не аристократки, а актрисы. Для них создавались самые дорогие костюмы, в которых они блистали на сцене и в частной жизни.

В конце XIX века среди всех роскошью туалетов отличалась звезда театра Сара Бернар. Божественная Сара! Ростан называл ее «королевой поз и принцессой жестов». А потрясенный Гюго однажды преподнес бриллиантовый кулон – «слезу поэта».

Сара Бернар была величайшей модницей! Хотя и не без странностей: актриса отдавала эксклюзивные модели знаменитых мастеров своей помощнице… для переделки по собственному вкусу.

XX век

В начале XX века парижское общество переживало сильное потрясение. Причина тому – русский балет под руководством Сергея Дягилева, который несколько сезонов подряд (1908-1929 годы) гастролировал в Париже. Европейская публика с восторгом созерцала прославленных мастеров Фокина и Павлову, Карсавину и Нижинского, танцевавших под музыку Римского-Корсакова, Стравинского и Прокофьева.

Но главным открытием «Русских сезонов» стали сценография и костюмы – невероятный мир фантазий Бенуа, Рериха, Головина, Бакста.

Балеты «Шехерезада», «Жар-птица», «Половецкие пляски» захватили воображение парижских кутюрье. И вскоре…

Шифоновые и газовые ткани в восточном стиле, расшитые бисером и золотом, таинственным облаком обвивают модную красавицу, сливаясь с пряным ароматом духов… Шляпы-шлемы с перьями, широкие шифоновые рукава, обшитые мехом, подолы юбок, стянутые на манер шаровар, заполняют парижские салоны… Плавно струящиеся юбки  и «античные» повязки на волосах – воспоминание о Древней Греции – перестают быть редкостью…

Новая мода, навеянная русским балетом, как яркий экзотический сон, промелькнула на усталом небе начала столетия и стала последним незабываемым фейерверком перед долгим периодом испытаний.